Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая - Нелли Шульман

Часть десятая

Лондон, лето 1778 года

Часы на церкви святого Эгидия медленно пробили семь утра. Он проснулся, и, сладко потянувшись, закинул руки за голову. Из окна каморки был виден беломраморный, в палладианском стиле шпиль. Мэтью подумал: "Надо же, в трущобах и такую красоту возвели. Хотя хозяин говорил, что трущобы тут позже появились". За окном, — он поморщился, — визгливо ругались два женских голоса. В углу кто-то запищал. Мэтью, не вставая с постели, кинул в крысу сапогом.

— Седельщик Майкл Смит, — он тщательно помылся в лохани. "Это я тут седельщик". Он оделся — в затрепанные, холщовые штаны и такую же куртку. Подняв с пола старую суму с инструментами, — он купил их по дешевке, в первый же день, как сошел с корабля в лондонском порту, — Мэтью спустился вниз.

— Доброе утро, мистер Тадман, — вежливо поздоровался он. Хозяин, подметавший пол, что-то пробурчал. Мэтью, открыв дверь, вдохнув запах нечистот на заднем дворе, чуть не поскользнулся в луже.

Дом — четырехэтажный, деревянный, уже на ладан дышащий, был со всех сторон обвешан сушащимся бельем. Дети, — в каких-то обносках, босые, — разбегались по кварталу — вниз, на Оксфорд-стрит — просить милостыню. Из сарая донеслось утробное рычание. Мэтью усмехнулся: "И медведя тут держат. Парень этот, что водит его, сказал — к осени на травлю продаст, как вырастет он. А пока — парень на скрипке играет, а медведь танцует".

Он помочился у стенки сарая и услышал сверху голос: "Эй, красавец!"

Голая по пояс девка высунулась из окна, дымя сигаркой. Она почесала белокурые, грязные волосы. Собрав их на затылке, обнажив покрытую синяками шею, она улыбнулась: "Сладкого с утра хочешь, милый? Недорого".

— Иди сюда, сучка! — раздался из ее каморки недовольный, мужской голос. Мэтью, пожав плечами, послав шлюхе воздушный поцелуй, — вышел со двора. Он миновал усеянную закрытыми сейчас деревянными балаганами Оксфорд — стрит. Вечером тут боксировали, травили медведей и хохотали над наскоро поставленными, грубыми комедиями. Мэтью стал спускаться к Ковент-Гардену.

Тут было чище. Лавочники уже подняли ставни, из пекарен пахло свежим хлебом. Зеленщики раскладывали товар — яблоки и груши лежали ароматными грудами, ананасы, подвешенные за зеленые хвостики, раскачивались под легким, теплым ветром, индийские манго, завернутые в папиросную бумагу, просвечивали сквозь нее желтыми боками.

Мэтью купил спелую, зимнюю французскую грушу. Торговец, принимая медь, вздохнул: "В июле, говорят, король Людовик нам войну объявит. Цены на товары с континента как взлетели, с Пасхи еще. И что воевать, сдались нам эти колонии на краю земли, пусть катятся ко всем чертям. У нас Индия есть, без них обойдемся. А вы как думаете, мистер? — он стал заворачивать грушу.

— Точно так же, — согласился Мэтью. Зеленщик добавил: "Вы рабочий человек, обстоятельный, сразу видно. Больше бы таких людей. А воров этих, — он махнул рукой куда-то на улицу, — вместе со шлюхами, — надо собрать и в новые колонии, на юге, отправить. Австралия — называются.

— Хорошего дня вам, мистер, — пожелал зеленщик. Мэтью поклонился: "И вам того же".

Он завернул за угол каменного, изящного дома — на парадном входе красовалась рукописная табличка: "Комнаты для джентльменов, завтрак включен. Мест нет". Оглядевшись, достав из кармана ключ, юноша быстро открыл дверь на черную лестницу.

Мэтью прислушался, — постояльцы еще спали, — и взбежал на третий этаж. Войдя к себе в комнату, он разбросал подушки, измяв постель. Открыв гардероб орехового дерева, юноша весело сказал: "Траурный сюртук для визита к папиным поверенным будет очень кстати. Потом в контору порта, а потом — навестим мистера Джона".

Он завязал черный, шелковый галстук и напудрил отросшие, заплетенные в косичку, золотые, как сено волосы. Прикасаясь к вискам серебряной пробкой от флакона с ароматической эссенцией, — запахло лавандой, — Мэтью хмыкнул: "И что я так беспокоюсь? Она, наверняка, сидит в поместье. Не потащится же она через океан с годовалым ребенком".

Потом он вспомнил зеленые, как лед, глаза, презрительно выставленный вперед острый подбородок и едва слышно выругался. "От этой сучки чего угодно ждать можно, — зло сказал он себе. "Ты молодец, правильно сделал, что ключ от черного хода у хозяина стащил. Тут я мистер Бенджамин-Вулф, а уедет из Лондона вовсе не он, а седельщик Майкл Смит. И мистеру Джону об этом знать незачем. Как там у нас такое на латыни называется? Alter ego".

Он в последний раз оглядел себя в зеркало, — невысокий, изящный юноша в безукоризненной одежде смотрел на него красивыми, ореховыми глазами. Насвистывая, Мэтью спустился вниз, в столовую, откуда уже тянуло кофе и жареным беконом.

На Треднидл-стрит было шумно, голосили мальчишки, торговавшие газетами, в толпе бродили продавцы лимонада и апельсинов, по мостовой ехали раззолоченные кареты. Мэтью, полюбовавшись зданием Банка Англии, позвонил у высокой, дубовой двери с бронзовой надписью: "Бромли и сыновья. Поверенные в делах".

— Присаживайтесь, пожалуйста, — Сэмуэль Бромли встал из-за огромного стола и указал Мэтью на обитое бархатом кресло. "Сейчас нам принесут кофе. Я получил ваше письмо, мистер Бенджамин-Вулф, большое, большое несчастье, — стряпчий покачал головой. "Вашему батюшке едва за пятьдесят было. Но, конечно, — дверь неслышно отворилась, и мальчик поставил на стол серебряный поднос с кофейником и чашками, — я буду рад, если и вы, мистер Бенджамин-Вулф, окажете нам честь тем, что поручите вести ваши дела".

— Мне все оставил, — удовлетворенно подумал Мэтью, принимая чашку тонкого фарфора. "Отличный кофе, — похвалил он.

— Там есть немного специй. Мой друг, мистер Питер Кроу, владелец "Клюге и Кроу", недавно вернулся из путешествия на восток, — улыбнулся Бромли. "Он меня научил варить кофе с кардамоном".

— Разумеется, поручу, мистер Бромли, — кивнул Мэтью, глядя в острые, серые глаза стряпчего — незачем нарушать семейную традицию.

— Благодарю вас, — Бромли отставил чашку. Пригладив редкие волосы на лысине, стряпчий потянулся за папкой испанской кожи. "В общем, все просто, — сказал он, раскрывая ее, оттопырив нижнюю губу. "Пять лет назад покойный мистер Дэвид изменил завещание, — вычеркнул вашего старшего брата, — Бромли взглянул на спокойное лицо юноши: "Они же лоялисты, а этот капитан Вулф, — даже фамилию поменял, — какой-то герой у патриотов. Я читал о нем. Надо же, в одной семье, — стряпчий пожевал губами: "Давайте я вас ознакомлю с последней волей вашего батюшки".

Мэтью слушал, а потом улыбнулся: "Я очень рад, что мой сын стал наследником. Значит, получается, что у моей жены теперь есть независимый доход?"